Юрий Анатольевич Чесноков

 

Туман

Туман над речкою встает,
На листьях иней серебрится,
Щебечут, просыпаясь, птицы,
Я на рыбалке не был год.

Ступаю тихо, не дыша,
Разматываю молча лески,
Забрасываю, чтоб без всплеска,
Ну а в груди поёт душа.

Не всякий рыбака поймёт
И позавидует едва ли,
Вот поплавки, качнувшись, встали
И вот клюет уже, клюёт!

Усталый, без вина хмельной
Под вечер я вернусь в столицу
И целый год мне будут сниться
Лещи, не пойманные мной.

 

Лошади в Москве

Мысли в голове переплелись…
У «Ашана» прямо возле площади
На газоне лошади паслись,
Настоящие живые лошади.

И щипали, не спеша, траву,
Жеребята взбрыкивали ножками.
Я смотрел, как сон, но наяву, -
Ласковые, черные, хорошие…

Город жил и жизнью поражал,
И Земля неслась сквозь космос глобусом.
А гнедой стоял и громко ржал,
Но не мог перекричать автобуса…

Мне сказали: «Не смеши людей,
Ты чего застыл тут, как в прострации?»
Ну, а я смотрел на лошадей,
Наплевавших на урбанизацию…

 

Тень

То тайгой без дорог, то пустыней, пыля,
Проходил Человек по планете Земля.
Шел легко, широко, беспричинно смеясь,
А за ним его Тень, изогнувшись, неслась.

И везде без проблем проникала она,
Не сдержали ее  ни огонь, ни стена.
И была бесхребетна, бесплотна, легка,
Не боялась она ни свинца, ни клинка.

Улучив свой момент, закусив удила,
Человека та Тень вдруг в себя вобрала.
И никто не заметил, никто не узнал –
Ну и что?!… Человек все идет, как шагал.

Незаметна, как облако в пасмурный день
Поселилась в груди человеческой Тень.
Человек не погиб, человек не упал –
Человек Человеком вдруг быть перестал.

Если в сердце твоем завелась чернота,
Кость и жилы круши, не боясь ни черта,
Вырви Тень, словно вражье копье из груди,
Бейся с собственной Тенью – и Тень победи!

И победе твоей даже жизнь – не цена…
Человеку ведь честь больше жизни нужна!

 

Я мечтаю все бросить

Я мечтаю все бросить, и – вещи в рюкзак,
И махнуть  на  вокзал, на какой – все равно.
Возле речки раскинуть походный бивак,
Солнце пить, словно воду, не через окно.

Не в чаду городском ночью звезды считать,
На сосновом ковре развалясь на спине,
Печь картошку в золе, сучья в пламя кидать,
О грядущей рыбалке гадать на огне…

Я мечтаю смотреть, как рассвета пурпур
Красит мир, словно добрый волшебник-маляр,
Как толпу  фантастических белых фигур
Над водой поднимает тумана угар.

Я мечтаю, как маг, заклинать поплавок:
«Ну, чего же ты, брат! Ну, давай же, давай…»
Ощутить через удочку сильный рывок,
Выводить и гадать – Лещ? Подъязок? Плотва?

И, хотя, может быть и не будет клевать,
Огорченья особого в общем-то нет.
Я мечтаю там быть, на дела наплевать,
Чтоб мне жизнь подарила пурпурный рассвет…

 

Проходчики

Пожелай мне удачной проходки,
Пожелай мне богатой руды…
Чтобы в утренней радиосводке
И про наши сказали труды.

Чтобы не было в кровле «закола»,
Чтобы в штольне не грянул обвал,
Чтобы шел ты со смены веселым
И чтоб вниз санитаров не звал…

Чтоб, наверх поднимаясь, ребята
Улыбались сквозь черную грязь,
Чтобы деньги несли в день зарплаты,
Не особенно зло матерясь.

Пожелай нам усталым, лохматым
Долгой жизни, здоровья и сил…
Чтоб подольше не сделать лопаты
Для копанья шахтерских могил!

 

Монолог рыболовного крючка

Когда я стали был куском, блестящим, как медаль,
Мечтал с отважным рыбаком уйти в морскую даль…
Чтоб закипала у бортов соленая вода.
Мечтал гарпунить я китов у северного льда…

Мечтал, чтоб в «Су» или в «Фантом» вошла моя душа…
Мечтал стать броневым листом, затвором «калаша».
Но бит судьбой и так и сяк болтаюсь здесь в реке,
На мне истерзанный червяк и я в глухой тоске.

 

Неотправленное письмо

«Я пишу тебе, не знаю, зачем…
Ведь мое ты не получишь письмо.
Мы с тобой теперь чужие совсем,
Словно отраженья в старом трюмо.

Вот и осень, полыхает дождем,
Посыпает тротуары листвой.
Почему мы лето каждое ждем,
Что она вновь овладеет Москвой?

Был плохим последний наш разговор…
За него себя лишь только виню…
И из памяти мобильника стер
Я твой номер и уже не звоню.

Буду петь и от тебя прятать взгляд,
Буду водку без закуски глушить.
На асфальте звезды с кленов горят,
И не может ливень их потушить.

Я не стану без конца причитать,
Головою не полезу в петлю,
Ты письмо мое не будешь читать,
Потому что я его не пошлю.

А в глаза тебе сказать бы не смог
Я тех слов, что здесь в письме написал…»

Человек в конверт засунул листок,
Вывел адрес и письмо разорвал.

 

Кто-то

Кто-то пальцем крутит у виска,
Вслед острит язвительно умело…
Мужику уж больше сорока,
И его уже не переделать.

Седина легла вокруг лица
И морщинки – юности погибель.
Всяк мужик – до старости пацан,
Я же просто больше, чем другие.

И совсем не от семьи бегу,
Да и на работе все в порядке.
Просто я без леса не могу,
Без реки, рыбалки и палатки.

Без костра, что дым бросает в лес,
Звонких сосен, на ветру гудящих,
Без прозрачных голубых небес,
Нереальных, хоть и настоящих.

Под моей ногой пружинят мхи,
Березняк кружится в хороводе,
Запах свежесваренной ухи
Челюсти как судорогой сводит.

На меня родня махнет рукой,
Думая, что это просто бредни…
Видно, от рожденья я такой.
В пятьдесят  все  семнадцатилетний.

 

Весенний вальс

Хорошо,- в школе нету уроков…
Вроде бы выходной, но до срока.
Лень свою не считаю пороком,
Хоть суббота, а все ж выходной…
Снова март хулиганит в столице,
Стали милыми добрыми лица,
И девчонка по имени Ленка
Будет в вальсе кружиться со мной.

Пусть я в вальсе немножко убогий,
Наступаю нередко на ноги,
Но сошлись наши с Ленкой дороги,
И теперь их уже не разнять.
И пусть жизнь порой больно ударит,
Я за то ей весьма благодарен,
Что девчонка по имени Ленка
Научила меня танцевать.

Замерев на секунду в поклоне,
На часах стрелку взглядом подгонит,
В ожидании радостной встречи
В нетерпении вся задрожит.
А потом без особых терзаний
Мне рукою махнет на прощанье
И к мальчишке по имени Петя
По весенней Москве поспешит.

Лужиц мартовских не замечая,
Рядом с Петей отнюдь не скучая,
Будет Ленка – такая большая-
По весенней столице гулять.
Ну а я в суете философий
Буду пить обжигающий кофе,
И о вальсе с девчонкою Ленкой
Буду долго еще вспоминать.

 

Баллада о ночной Москве

Ночь наполнялась синевой,
Мир утопал в тепле…
Летела ведьма над Москвой
На старом помеле

Москва… Сентябрь, полночный час
И полная луна.
Он встал – москвич, одни из нас,
Стряхнул остатки сна.

Тихонько ролики надел
И в мир ночной, без зла,
Он по столице полетел,
Ну, а жена спала...

Среди столичной суеты
Там, где шумит вокзал,
Кавказцы продают цветы, -
Он это точно знал

Не все же время – только сну.
И он, смешной дурак,
Решил – порадую жену
Без дела, просто так.

Купил семь ярко-белых роз
И покатил назад.
Он очень бережно их нес,
Своей идее рад.

Глядела ведьма с высоты,
Как парень – экстремал
Мчал в лунном свете, нес цветы
И скоростью дышал.

Весь в коже – рокер-баламут
Подбросить предложил...
Домчал, казалось, в пять минут,
Тихонько дверь открыл...;

Потом тихонько лег в кровать
Без сна – он был из «сов»,
Хоть оставалось парню спать
Не больше двух часов.

А два бомжа до хрипоты
Ругались – вот, дурак,
Ведь столько денег! На цветы!
Зачем? – Да просто так...

 

Бронзовый полк

По великой России десятки солдат
До сих пор с той войны в караулах стоят…
Кто в граните, кто в бронзе и ночью, и днем,
Кто над камнем простым, кто над вечным огнем!

В караулах почетных застыли навек,
Чтобы помнил о той их войне человек…
Словно, в братских могилах оставив своих,
Уходя, наши роты поставили их.

И любой на Руси мог бы дорого дать,
Чтобы их на парад в День Победы собрать!
Чтоб на сутки, на час, свой оставивши пост,
Собрались в гордый строй и пошли в полный рост!

Чтоб забыл о бинтах и о ранах танкист,
Чтобы звонко трубил серебристый горнист,
Чтобы люди вокруг забывали порой,
Что нестроен их шаг и неровен их строй…

Чтоб шагали солдаты гранитно-крепки,
Чтоб им путь уступили живые полки,
Чтоб взволнованно-праздничный видел народ:
Сводный бронзовый полк по брусчатке идет…

Чтобы искры летели из-под сапогов,
Чтобы Кремль задрожал от чеканных шагов,
Чтобы им до земли поклонилась Москва…
Отгремела война, только память жива!

А потом на посты меж полей и высот
Разводящий из бронзы пусть их разведет,
Где сметенные вражеским шквальным огнем
Их ровесники спят столько лет вечным сном…

 

 Татьяна Николаевна Виноградова

 

***

"Мир совершенен" - "Совершенства в мире нет!"
"Нет в жизни счастья!" - "Счастье - просто жить!"
Так с юных лет воспитывает нас
Противоречие расхожих фраз.

Желание быть не таким как все -
Старо, как мир, и не оригинально.
Онегин так старался быть печальным...
А я хочу - по утренней росе,

Когда превыше сна блаженства нет,
Желанней нет гостеприимной койки,
Искать - найти! - перо жар-птицы Сойки
И собирать осоку на букет...

 

Беломорская биостанция

Болота пьют шальную воду
И дождь косой уже с утра.
Благословлю твою погоду
Сегодня, завтра и вчера.

И ни просвета в сером небе.
А сверху льет и льет вода...
Благословим свой мокрый жребий
Сегодня, завтра и всегда!

 

Дорога

Гляжу в окно - мелькают провода.
И ум, и тело равно неподвижны...
А если бы - верхом рвануть туда?
Возможно - мне, как тем героям книжным?

Вторую лошадь надо брать под вьюк,
Или одною обойтись бы можно?
Овса в дороге не разыщешь вдруг,
Конюшен нет в гостиницах дорожных...

И - верст, должно быть, тысячу шестьсот.
Дней тридцать пять, коня не загоняя!
А нынче жизнь куда быстрей идет.
По гладким рельсам поезд нас везет,
И мы в нем спим. И жизнь не наблюдаем.

 

В конном походе

Мы вдыхаем запах полыни, смешанный с пылью.
Тусклой от пыли сделалась шерсть лошадей.
Пыль - на ресницах, уздечках, одежде и седлах.
Пот высыхает на коже, и кожа сухая.
Скачем галопом, галопом, туда, к горизонту,
А горизонт - в десяти минутах галопа,
И за горизонтом - снова, волнами, степь.
Но вот - команда "Шагом!" Сорок копыт
Сухо и звонко ступают по твердой дороге,
Сухо и звонко звучат, как кастаньеты
Или как фантастический дождь, и тогда понимаешь,
Как это можно - уснуть в седле.
Поводья брошены. Лошади, вытянув шеи,
Фыркают, встряхиваясь и звеня удилами.
И снова - команда "Галопом!" - вперед, к горизонту.
Но вот - лощина, спуск и подъем, и ручей, и деревья.
Здесь будет привал. Здесь можно поить лошадей.
Ставим палатки, разводим костер и делаем ужин.
Лошади на арканах громко срывают траву.
Ночью - губы сухие от жара костра. А утром
Холодно, и роса на траве, и мы снова - по седлам,
Снова готовы нестись вперед, к горизонту,
И там, за горизонтом, увидеть прекрасный мираж -
Город. Дома, и машины, и люди.
Но там, за горизонтом, снова - волнами - степь.

 

Памятнику дону Мигелю де Сервантесу-и-Сааведра, подаренному городом Мадридом городу Москве, если бы ему когда-нибудь пришло в голову прогуляться по вечерним улицам.

Он, бронзовый, не сделает ни шагу
В течение томительного дня
И лишь с тоской глядит, как ребятня
Его привычно дёргает за шпагу.

Иное дело - тот вечерний час,
Когда размыты грани тьмы и света,
Час, что так любят кошки и поэты.
И он тогда проходит среди нас.

Идёт. И у него над головой
Сияет вечер бликами неона
Цветов Кастилии и Арагона,
Цветут каштаны, шелестя листвой,

И, путаясь средь незнакомых слов,
Солдат, идальго, ветеран Лепанто
Поглядывает на рекламу "Фанты"
И изумлённо поднимает бровь…

…А всё же - хорошо быть молодым:
Не думая о сложности Вселенной,
Мечтать о славе, доблести военной…
По бухте ветер носит горький дым,

На топах мачт галер и галеасов
Безумствуют те самые цвета,
У пушек - деловая суета
И нервно ждут десантники в кирасах.

О том - довольно. Хватит. За войну
Все платят по одной и той же смете.
И, провалявшись в тесном лазарете,
И, проведя пять долгих лет в плену,

Идальго возвращаеся домой.
В Испании - цветенье апельсина,
А он - в семье единственный мужчина,
Без места, с покалеченной рукой…

Но глупо вспоминать свои невзгоды
В четыреста какую-то весну,
Заброшенным в далёкую страну
Подарком от испанского народа.

Проносится поток автомашин,
Лоточники пакуют книги споро,
И в платье легкомысленном сеньора
Его смущает в глубине души.

Да, мир совсем другой на первый взгляд…
…Но, в форму незнакомую одеты,
В метро - мальчишки. Камуфляж, береты.
Поют о тех, кто не пришёл назад.

И, проходя, склонившись тяжело,
Он им в картонку бросит пол-реала.
Война, которой раньше не бывало?
Уже бывало. Было. Не прошло.